 |
|
|
фанатически исключительного". "Нужно было Пушкина, Хомяковых, Самариных,
Аксаковых, - пишет он в другом месте, - чтобы начать толковать об настоящей
сути народной (до них хоть и толковали о ней, но как-то классически и
театрально). И когда они начали толковать об "народной правде", все
смотрели на них как на эпилептиков и идиотов, имеющих в идеале - есть
редьку и писать донесения". Да, донесения. Они до того всех удивили на
первых порах своим появлением и своими мнениями, что либералы начали даже
сомневаться: не хотят ли де они писать на них донесения? Решите сами:
далеко или нет от этого глупенького взгляда на славянофильство ушли многие
современные либералы".
"Я во многом убеждений чисто славянофильских, - писал Достоевский, -
хотя, может быть и не вполне славянофил. Славянофилы до сих пор понимаются
различно. Для иных, даже и теперь, славянофильство, как в старину,
например, для Белинского, означало лишь квас и редьку. Белинский,
действительно, дальше не заходил в понимании славянофильства".
"Тут главное, - писал Достоевский в "Дневнике Писателя", -
давнишний, старинный, старческий и исторический уже испуг наш перед дерзкой
мыслью о возможности русской самостоятельности. Прежде, когда-то, все это
были либералы и прогрессисты и таковыми почитались; но историческое их
время прошло, и теперь трудно представить себе что-нибудь их ретрограднее.
Между тем, в блаженном застое своем на идеях сороковых и тридцатых годов,
они все еще себя считают передовыми. Прежде они считались демократами,
теперь же нельзя себе представить более брезгливых аристократов в отношении
к народу. Скажут, что они обличали в нашем народе лишь темные стороны, но
дело в том, что обличая темное, они осмеяли и все светлое, и даже так можно
сказать, что в светлом-то и усмотрели темное, Не разглядели они тут, что
светло, а что темно! И действительно, если разобрать все воззрения нашей
европействующей интеллигенции, то ничего более враждебного здоровому,
правильному и самостоятельному развитию русского народа нельзя и
|
|
|
|
