|
|
|
Это было четыре дня крику и ругательств. Подлинно мы у себя, читая и слушая
рассказы, видим все превратно. Нет, посмотрели бы своими глазами, послушали
бы своими ушами".
Письмо Ивановой еще более яркое: "Я сюда попал прямо на конгресс
мира, на который приезжал Гарибальди, - пишет Достоевский 29 сентября 1867
года. - Гарибальди скоро уехал, но что эти господа, которых я в первый раз
видел не в книгах, а на яву, социалисты и революционеры, врали с трибуны,
перед 5.000 слушателей, то невыразимо. Никакое описание не передаст этого.
Комичность, слабость, бестолковщина, несогласие, противоречие себе - это
вообразить нельзя. И эта-то дрянь волнует несчастный люд работников. Это
грустно. Начали с того, что для достижения мира на земле нужно истребить
христианскую веру, большие государства уничтожить и поделать маленькие, все
капиталы прочь, чтобы все было по приказу и т.д. Все это без малейшего
доказательства, все это заучено еще двадцать лет тому назад наизусть, да
так и осталось. И главное - огонь и меч и после того как все истребится,
тогда, по их мнению, и будет мир".
Конгресс "Лиги мира и свободы" был смотром европейского
революционного подполья перед подготовленным масонством разрушением
монархии во Франции.
Выслушав произнесенную на конгрессе Бакуниным речь, Достоевский
написал свою знаменитую характеристику "великого анархиста": "Бакунин
старый, гнилой мешок бредней, ему легко детей хоть в нужник нести".
Бакунин звал молодежь проповедовать разрушение существующего
политического" и социального строя. Анархическое учение Бакунина еще более
заостряет Нечаев, открыто провозгласивший, что во имя всесокрушающей
революции - "Все позволено". Нечаев основал тайное общество "Народная
расправа" и призывал убивать всех, кто в той или иной форме поддерживает
существующий строй. Императору Александру Второму Нечаев обещал в своих
прокламациях "казнь мучительную, торжественную, перед лицом всего
|
|
|
|