 |
|
|
внимательностью будет изображено то, на чем есть печать личности в ее
противостоянии общему укладу или хотя бы в обособлении от него.
Исследователь любезно лобызает то, на чем находит печать духа, ему
родственного, и под этим углом зрения воспринимает все прошлое - не в его
целостности, ему уже чуждой. Только так можно объяснить, что за пределами
его интереса осталось дело жизни митрополита Макария, как нечто
официальное, безличное, казенное.
Идеологический стержень нашего прошлого оказался вынут и отброшен в
сторону. Все внимание сосредоточено на частных явлениях, а московское
"все", воплотившееся в творении митрополита Макария, осталось вовсе без
внимания. Это - пример не исключительный. Вся наша историческая наука
проникнута стремлением уложить события в рамки западной историософии. Будем
ли мы говорить о пионерах, Татищеве, Щербатове, Болтине, Карамзине, или
корифеях последнего времени, Соловьеве, Ключевском, Платонове и их школах,
найдем неизменное расхождение, если не полный разрыв, между сознанием
историка и сознанием церковно-православным. Русское прошлое воспринимается
не как самоценность, а как пройденный этап, поглощенный временем.
Вечное содержание, промыслительно заложенное в нашем прошлом,
упраздняется. Не хранение этого вечного сокровища, задача вновь возникающих
поколений, а создание новых ценностей, под углом зрения которых получает
оценку прошлое".
Архимандрит Константин верно указывает, что идейной основой русского
подлинного консерватизма может быть только идея Третьего Рима. "Что такое -
Историческая Россия? Это не просто государство. Это и не особый
исторический мир. Это - национально-государственное образование, которое
было промыслительно взращено для того, чтобы на его плечи могло быть
возложено ответственнейшее послушание: стать Третьим Римом - и которое и
стало им, в образе Московского Царства, принявшего наследие Византии. Что
может значить понятие консерватизма применительно к такому
|
|
|
|
