 |
|
|
Читать ее тяжело, жалко и досадно, черт знает как. Гоголь сделался Осипом,
только резонерствующим в духе отвратительного ханжества. Есть поразительные
вещи: в одном месте Гоголь говорил, что в нем такое сцепление мерзостей,
какое он не встречал ни в ком. Эти, мерзости, говорит он, отделил только от
себя в лицах, им воспроизведенных. Я думаю, что он врет тут на самого
себя... Вряд ли после такой книжицы дождемся чего-нибудь путного от
Гоголя".
В ответе, который Гоголь хотел послать сначала Белинскому такое
начало: "С чего начать мой ответ на ваше письмо, если не с ваших же слов:
"Опомнитесь, вы стоите на краю бездны". Как далеко вы сбились с прямого
пути, в каком вывороченном виде стали перед вами вещи. В каком грубом,
невежественном смысле приняли вы мою книгу. Как вы ее истолковали?"
В письме к Н. Я. Прокоповичу Гоголь писал: "Напротив, я, в этом
случае обманулся: я считал Белинского возвышенней, менее способным к такому
близорукому взгляду и мелким заключениям". А. П. Толстому Гоголь писал:
"Письмо, действительно, чистосердечное и с тем вместе изумительное
уверенностью и непреложностью своих убеждений. Он видит совершенно одну
сторону дела и не может даже подумать равнодушно о том, что может
существовать другая".
Со времен Белинского интеллигентская критика изображала Гоголя к
моменту выхода "Выбранные места из переписки", как сумасшедшего или
религиозного маньяка.
Письмо Белинского произвело потрясающее впечатление на Гоголя, остро
переживавшего идейный разброд образованного общества. Впечатление от письма
Белинского усиливалось тем, что многие из знакомых Гоголя, после письма
Белинского отшатнулись от него: одни из них поверили Белинскому, что Гоголь
обыкновенный мракобес и ханжа, а другие более "благородные" решили, что
он... сошел с ума.
"Помнится, - вспоминал позже Тургенев, - мы с Михаилом Семеновичем
|
|
|
|
