 |
|
|
несчастных молодых людей; с наивностью ли неслыханною признавался в этом
сам в одной из позднейших статей своих, даже и не подозревая, в каком свете
сам себя выставляет таким признанием - всегда, везде и во всю свою жизнь,
он, прежде всего был gentil homme Russe et Citoyen du Monde (русский барин
и гражданин мира), был попросту продукт прежнего крепостничества, которое
он ненавидел и из которого произошел, не по отцу только, а именно через
разрыв с родной землей и с ее идеалами".
"Никакой трагедии в душе, - дополняет Достоевского В. Розанов, -
...Утонули мать и сын. Можно было бы с ума сойти и забыть, где чернильница.
Он только написал "трагическое письмо" к Прудону". "Самодовольный Герцен
мне в той же мере противен, как полковник Скалозуб..." "Скалозуб нам
неприятен не тем, что он был военный (им был Рылеев), а тем, что "счастлив
в себе". "Герцен напустил целую реку фраз в Россию, воображая, что это
"политика" и "история"... Именно, он есть основатель политического
пустозвонства в России. Оно состоит из двух вещей: I) "я страдаю", и 2)
когда это доказано - мели, какой угодно, вздор, это будет "политика".
В юношеский период, когда Герцен еще не отвернулся от христианства,
в религиозные идеи его, как утверждает В. Зеньковский, уже "врезаются в
чистую мелодию христианства двусмысленные тона оккультизма" (т. I, стр.
288). "Вслед за романтиками Франции и Германии Герцен прикасается не к
одному чистому христианству, но и к мутным потокам оккультизма. Существенно
здесь именно то, что христианство, религиозный путь, открывается Герцену не
в чистоте церковного учения, а в обрамлении мистических течений идущих от
XVIII века" (т. I, стр. 289).
Оккультному "христианству" Герцена скоро приходит конец и он
превращается в открытого атеиста. Философию Гегеля Герцен, по его
признанию, любит за то, что она разрушает до конца христианское
мировоззрение. "Философия Гегеля, - пишет он в "Былое и Думы", - алгебра
революции, она необыкновенно освобождает человека и не оставляет камня на
|
|
|
|
