|
|
|
глубоко больна и ждать от заимствования созревающих в ней идей - нельзя".
Ведь и Россия-то больна только потому сегодня, что в течение 126 лет назад
она заимствовала политические и философские идеи у тогда уже духовно
больной Европы.
В первом варианте своего ответа Белинскому, возражая Белинскому на
его заявление, что "Россия видит свое спасение не в мистицизме, не в
аскетизме, не в пиетизме, а в успехах цивилизации, просвещения,
гуманности", - Гоголь писал:
"Вы говорите, что спасение России в европейской цивилизации, но
какое это беспредельное и безграничное слово! Хотя бы вы определили, что
нужно подразумевать под именем европейской цивилизации. Тут и фаланстеры
красные и всякие, и все готовы друг друга съесть и все носят такие
разрушающие, такие уничтожающие начала, что трепещет в Европе всякая
мыслящая голова и спрашивает поневоле: где же цивилизация?"
"Все более или менее согласились называть нынешнее время переходным,
- пишет Гоголь в "Авторской исповеди". - Все, более чем когда-либо прежде,
ныне чувствуют, что мир в дороге, а не у пристани, даже и не на ночлеге, не
на временной станции, или отдыхе. Все чего-то ищет, ищет уже не вне, а
внутри себя". "Везде обнаруживается более или менее мысль о внутреннем
строении: все ждет какого-то более стройнейшего порядка". Но все надежды на
более стройный порядок возлагаются не на Бога, а на человеческий разум.
Человек XIX столетия, несмотря на кровавый опыт французской революции не
смирился, а еще более возгордился своим умом. А эта гордость, - по мнению
Гоголя может принести только еще более страшные плоды. "Гордость ума, - с
тревогой констатирует Гоголь в статье "Светлое Воскресенье", - никогда еще
не возрастала она до такой силы, как в девятнадцатом столетии".
Белинский, возлагавший всю надежду на европейскую культуру, на силу
разума, на социализм, не видел то, что видел Гоголь, писавший в статье
"Светлое Воскресение", что человечество влюбилось в ум свой. "...Но есть
|
|
|
|