Масонство в России
   
 
       
начало 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247
 

"Когда Пушкин в первый раз увидел Пестеля, то, рассказывая о нем, говорил,

что он ему не нравится, и, несмотря на его ум, который он искал высказывать
философскими тенденциями, никогда бы с ним не смог сблизиться. Пушкин
отнесся отрицательно к Пестелю, находя, что властность Пестеля граничит с
жестокостью". Не сошелся близко Пушкин и с виднейшим деятелем масонского
заговора на севере - поэтом Рылеевым. Политические стихи Рылеева "Думы"
Пушкин называл дрянью и шутливо говорил, что их название происходит от
немецкого слова думм (дурак). Подшучивал Пушкин и над политическим
радикализмом Рылеева, о чем свидетельствует Плетнев.
Ведя на юге внешне несерьезный образ жизни, в действительности,
Пушкин много и упорно читал и так же много и серьезно мыслил, мужая духовно
с каждым днем. Тыркова-Вильямс верно отмечает особенность характера
Пушкина: "В Пушкине была гибкость и сила стали. Согнется под влиянием
внешнего удара, или собственных "мятежных" заблуждений. И опять стряхнет с
себя груз. Изольется в стихах и выпрямится". В Кишиневе Пушкин написал
следующее многозначительное признание:

Вздохнув оставил я другие заблужденья.
Врагов моих предал проклятию забвенья
И сети разорвал, где бился я в плену,
Для сердца новую вкушая тишину.
В уединении мой своенравный гений
Познал и тихий труд, и жажду размышлений.
Владею днем моим; с порядком дружен ум;
Учусь удерживать вниманья долгих дум;
Ищу вознаградить в объятиях свободы
Мятежной младостью утраченные годы,
И в просвещении стать с веком наравне.