 |
|
|
Государь тоном глубокого убеждения, - а не для таких, которые находятся на
пути развития и роста. Россия еще не вышла из периода борьбы за
существование, она еще не добилась тех условий, при которых возможно
развитие внутренней жизни и культуры. Она еще не достигла своего
предназначения, она еще не оперлась на границы необходимые для ее величия.
Она еще не есть вполне установившаяся, монолитная, ибо элементы, из которых
она состоит до сих пор, друг с другом не согласованы. Их сближает и
спаивает только самодержавие, неограниченная, всемогущая воля монарха. Без
этой воли не было бы ни развития, ни спайки и малейшее сотрясение разрушило
бы все строение государства. Неужели ты думаешь, что будучи конституционным
монархом я мог бы сокрушить главу революционной гидры, которую вы сами,
сыны России вскормили на гибель ей? Неужели ты думаешь, что обаяние
самодержавной власти, врученное мне Богом, мало содействовало удержанию в
повиновении остатков Гвардии и обузданию уличной черни, всегда готовой к
бесчинству, грабежу и насилию? Она не посмела подняться против меня! Не
посмела! Потому что самодержавный царь был для нее представителем Божеского
могущества и наместником Бога на земле, потому что она знала, что я понимаю
всю великую ответственность своего призвания и что я не человек без закала
и воли, которого гнут бури и устрашают громы".
Когда он говорил это, ощущение собственного величия и могущества
казалось делало его гигантом. Лицо его было строго, глаза сверкали, но это
не были признаки гнева, нет, он в эту минуту не гневался, но испытывал свою
силу, измерял силу сопротивления, мысленно с ним боролся и побеждал. Он был
горд и в то же время доволен. Но вскоре выражение его лица смягчилось,
глаза погасли, он снова прошелся по кабинету, снова остановился предо мною
и сказал:
"Ты еще не все высказал, ты еще не вполне очистил свою мысль от
предрассудков и заблуждений, может быть, у тебя на сердце лежит что-нибудь
такое, что его тревожит и мучит? Признайся смело, я хочу тебя выслушать и
|
|
|
|
