|
|
|
камер-пажи под старость лет, но променять его на четвертого не желаю: добра
от добра не ищут". И ей же 16 июня 1834 года: "на ТОГО я перестал
сердиться, потому, что не Он виноват в свинстве, его окружающих..."
Струве совершенно верно пишет, что "можно было бы привести еще
длинный ряд случаев не только покровительственного, но и прямо любовного
внимания Николая I к Пушкину". "Словом все факты говорят о том
взаимоотношении этих двух больших людей, наложивших каждый свою печать на
целую эпоху, которое я изобразил выше. Вокруг этого взаимоотношения - под
диктовку политической тенденции и неискоренимой страсти к злоречивым
измышлениям - сплелось целое кружево глупых вымыслов, низких
заподозреваний, мерзких домыслов и гнусных клевет. Строй политических идей
даже зрелого Пушкина был во многом не похож на политическое мировоззрение
Николая I, но тем значительнее выступает непререкаемая взаимная личная
связь между ними, основанная одинаково и на их человеческих чувствах, и на
их государственном смысле. Они оба любили Россию и ценили ее исторический
образ".
Николай Первый ценил ум и талант Пушкина, доброжелательно относился
к нему как к крупному, своеобразному человеку, снисходительно смотрел на
противоречащие придворному этикету выходки Пушкина, не раз защищал его от
разного рода неприятностей, материально помогал ему. Вот несколько фактов
подтверждающих это. После разговора с Пушкиным в Чудовом монастыре Николай
I, - как сообщает П. И. Бартенев, - "подозвал к себе Блудова и сказал ему:
"Знаешь, что нынче говорил с умнейшим человеком в России?"
На вопросительное недоумение Блудова, Николай Павлович назвал
Пушкина". (П. И. Бартенев. Русский Архив. 1865 г.).
Когда против Пушкина масонскими кругами, злыми за измену Пушкина
масонским "идеалам", было поднято обвинение в том, что он является автором
порнографической "Гаврилиады" Николай I приказал передать Пушкину
следующее:
|
|
|
|