 |
|
|
преодолеть следы юношеского фанатизма. "...Бедный Радищев, увлеченный
предметом, некогда близким к его умозрительным занятиям, вспомнил старину и
в проекте, представленном начальству, предался своим прежним мечтаниям.
Граф Завадовский удивился молодости его седин и сказал ему с дружеским
упреком: "Эх, Александр Николаевич, охота тебе пустословить по-прежнему!
или мало тебе было Сибири?" В этих словах Радищев увидел угрозу. Огорченный
и испуганный, он возвратился домой, вспомнил о друге своей молодости, об
лейпцигском студенте, подавшем ему некогда мысль о самоубийстве... и
отравился. Конец, им давно предвиденный и который он сам себе напророчил!"
Трагический конец первого русского интеллигента является прообразом
самоубийства, которое подготовила себе в виде большевизма вся русская
интеллигенция - это общество политических фанатиков и утопистов, целое
столетие в фанатическом ослеплении рывшее могилу национальному государству
и погибшее вместе с ним.
Пушкин понимал то, что никогда не понимал Радищев и его
последователи, что: "...Нет убедительности в поношениях и нет истины, где
нет любви". Радищев и вся русская революционная интеллигенция вслед за ним,
много и старательно поносили современную им Россию и ее историческое
прошлое, но настоящей любви к России ни у кого из них не было, а поэтому в
их поношениях не было и нет истины. А. Радищев был первым у нас из числа
тех несчастных русских идеалистов, которые исповедуя утопические социальные
и политические теории, были в силу этого пророками злого добра.
Их любовь к будущему, к будущим людям становилась источником
ненависти к настоящим, к живущим ныне, и источниками зла и страданий
будущих поколений русских людей. "...В Радищеве, - пишет Пушкин, -
отразилась вся французская философия его века: скептицизм Вольтера,
филантропия Руссо, политический цинизм Дидрота и Реналя; но все в
нескладном и искаженном виде, как все предметы криво отражаются в кривом
зеркале. Он есть истинный представитель полупросвещения. Невежественное
|
|
|
|
