|
|
|
образованными русскими людьми политически подозрительного, поднадзорного и
в силу этого поставленного его предшественником в исключительно
неблагоприятные условия Пушкина к русской культурной жизни и даже, как
казалось самому Государю, поставил в ней поэта в исключительно
привилегированное положение. Тягостные стороны этой привилегированности
были весьма ощутимы для Пушкина, но для Государя прямо непонятны. Что поэта
бесили нравы и приемы полиции, считавшей своим правом и своей обязанностью
во все вторгаться, было более чем естественно - этими вещами не меньше
страстного и подчас несдержанного в личных и общественных отношениях
Пушкина, возмущался кроткий и тихий Жуковский. Но от этого возмущения до
отрицательной оценки фигуры самого Николая I было весьма далеко. Поэт
хорошо знал, что Николай I был - со своей точки зрения самодержавного, т.е.
неограниченного, монарха, - до мозга костей проникнут сознанием не только
ПРАВА и силы патриархальной монархической власти, но и ее ОБЯЗАННОСТЕЙ".
"Для Пушкина Николай I был настоящий властелин, каким он себя показал в
1831 году на Сенной площади, заставив силой своего слова взбунтовавшийся по
случаю холеры народ пасть перед собой на колени. (См. письмо Пушкина к
Осиповой от 29 июня 1831 г.). Для автора знаменитых "Стансов" Николай I был
Царь "суровый и могучий". (19 октября 1836 г.). И свое отношение к Пушкину
Николай I также рассматривал под этим углом зрения".
IV
Хорошее отношение к Николаю I Пушкин сохранил на протяжении всей
своей жизни. Вернувшемуся после коронации в Петербурге Николаю I Бенкендорф
писал: "Пушкин, автор, в Москве и всюду говорит о Вашем Величестве с
благодарностью и величайшей преданностью". Через несколько месяцев
Бенкендорф снова пишет: "После свидания со мною Пушкин в Английском клубе с
восторгом говорил о В. В. и побудил лиц обедавших с ним, пить за В. В." В
|
|
|
|