 |
|
|
XVI. "ДЛЯ НАС ОН БЫЛ НЕ ТИРАН, А ОТЕЦ"
Император Павел уже два дня лежал в гробу с лицом, закрытым кисеей,
когда прибывший из Парижа курьер привез министру Иностранных Дел следующее
письмо Министра Иностранных Дел Франции князя Талейрана.
"Господин граф.
Курьер Нейман, который везет Его Императорскому Высочеству ответ
Первого Консула, был бы отправлен раньше, если бы (мы) не ждали известия о
прибытии во Францию господина графа Колычева через несколько дней. Теперь у
нас есть уверенность, что он будет в Париже через несколько дней, и я
должен выразить удовлетворение, что пришел момент, когда путем откровенных
и углубленных переговоров обо всех предметах общего интереса будет возможно
укрепить мир на континенте и подготовить свободу морей.
Примите, господин граф, выражение моего высокого уважения.
Шарль-Морис Талейран".
Комментируя это письмо французского Министра Иностранных Дел,
академик Е. В. Тарле пишет в книге "Талейран", каков внутренний скрытый
смысл "в этих вылощенных французских фразах Талейрановского письма,
фатально и непоправимо опоздавшего на двое суток? Речь идет об оформлении
франко-русского соглашения, которое установит прочный мир на континенте, то
есть в понимании Наполеона, с одной стороны, и Ростопчина - с другой,
обеспечит владычество франко-русского союза на европейском континенте".
Когда в Париж пришла весть, что Павел задушен в Михайловском дворце,
Бонапарта охватил яростный гнев:
"Англичане промахнулись по мне в Париже 3 нивоза, (31) но они не
промахнулись по мне в Петербурге", - гневно кричал он.
"Для него, - пишет Тарле, - никакого сомнения не было, что убийство
Павла организовали англичане. Союз с Россией рухнул в ту мартовскую ночь,
|
|
|
|
