 |
|
|
Кинжала:
О, юный праведник, избранник роковой
О Занд! твой век угас на плахе;
Но добродетели святой
Остался след в казненном прахе."
"...Достал из-под койки ящик, вынул из него пару пистолетов,
дорогих, английских, новейшей системы - единственную роскошь нищенского
хозяйства - осмотрел их, вытер замшевой тряпочкой. Зарядил, взвел курок и
приложил дуло к виску: чистый холод стали был отраден, как холод воды,
смывающей с тела знойную пыль.
Опять уложил пистолеты, надел плащ-альмавиву, взял ящик, спустился
по лестнице, вышел на двор; проходя мимо ребятишек, игравших у дворницкой в
свайку, кликнул одного из них, своего тезку, Петьку. Тот побежал за ним
охотно, будто знал, куда и зачем. Двор кончался дровяным складом; за ним
огороды, пустыри и заброшенный кирпичный сарай.
Вошли в него и заперли дверь на ключ. На полу стояли корзины с
пустыми бутылками. Каховский положил доску двумя концами на две сложенные
из кирпичей горки, поставил на доску тринадцать бутылок в ряд, вынул
пистолеты, прицелился, выстрелил и попал так метко, что разбил вдребезги
одну бутылку крайнюю, не задев соседней в ряду; потом вторую, третью,
четвертую - и так все тринадцать, по очереди. Пока он стрелял, Петька
заряжал, и выстрелы следовали один за другим, почти без перерыва.
Прошептал после первой бутылки:
- Александр Павлович.
После второй:
- Константин Павлович.
После третьей:
|
|
|
|
