Масонство в России
   
 
       
начало 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247
 

должен глядеть русский человек, - и на народ свой, и на семью русскую, и на

Европу, и на хромого бочара, и на братьев славян. Гуманнее, выше и трезвее
взгляда нет и не было еще у нас ни у кого из русских".
Эту мысль Достоевского и положил С. Франк в основу своей работы:
"Пушкин как политический мыслитель". "Теперь нам совершенно очевидно, -
пишет С. Франк, - что Пушкин, с первых же шагов своего творчества
приобретший славу первого, несравненного, величайшего русского поэта
(приговор Жуковского, представившего ему в 1824 году "первое место на
Русском Парнасе", никем не был оспорен и остается в силе до появления
нового Пушкина), оставался в течение всего XIX века недооцененным в русском
общественном сознании. Он оказал, правда, огромное влияние на русскую
литературу, но не оказал почти никакого влияния на историю русской мысли,
русской духовной культуры. В XIX веке и, в общем, до наших дней русская
мысль, русская духовная культура шли по иным, не-пушкинским путям.
Писаревское отрицание Пушкина - не как поэта, а вместе со всякой истинной
поэзией, следовательно, отрицание пушкинского духовного типа - было лишь
самым ярким, непосредственно бросавшимся в глаза, эпизодом гораздо более
распространенного, типичного для всего русского умонастроения второй
половины XIX века отрицательного, пренебрежительного или равнодушного
отношения к духовному облику Пушкинского гения. В других, недавно
опубликованных нами работах о Пушкине, нам приходилось уже настойчиво
возобновлять призывы Мережковского ("Вечные спутники", 1897), вникнуть в
доселе непонятое и недооцененное духовное содержание пушкинского
творчества. Задача заключается в том, чтобы перестать, наконец, смотреть на
Пушкина, как на "чистого" поэта в банальном смысле этого слова, т.е. как на
поэта, чарующего нас "сладкими звуками" и прекрасными образами, но не
говорящего нам ничего духовно особенно значительного и ценного, и научиться
усматривать и в самой поэзии Пушкина, и за ее пределами (в прозаических
работах и набросках Пушкина, в его письмах и достоверно дошедших до нас