 |
|
|
- Чем более продолжится порядок старый, тем менее готовы будем к
новому. Между злом и добром, рабством и вольностью не может быть середины.
А если мы не решили и этого, то о чем же говорить? - возразил Пестель,
пожимая плечами.
Трубецкой хотел еще что-то сказать.
- Позвольте, господин председатель, изложить мысли мои по порядку, -
перебил его Пестель.
- Просим вас о том, господин полковник.
Так же как в разговоре с Рылеевым, начал он "с Немврода". В речах
его, всегда заранее обдуманных, была геометрия - ход мыслей от общего к
частному.
- Происшествия 1812, 13, 14, и 15 годов, равно как предшествовавших
и последовавших времен, показали столько престолов низверженных, столько
царств уничтоженных, столько переворотов совершенных, что все сии
происшествия ознакомили умы с революциями, с возможностями и удобностями
совершать оные. К тому же имеет каждый век свой признак отличительный.
Нынешний - ознаменован мыслями революционными: от одного конца Европы до
другого видно везде одно и то же, от Португалии до России, не исключая
Англии и Турции, сих двух противоположностей, дух преобразования заставляет
всюду умы клокотать...
Говорил книжно, иногда тяжелым канцелярским слогом, с неуклюжею
заменою иностранных слов русскими, собственного изобретения: революция -
превращение, тиранство - зловластье, республика - народоправление. "Я не
люблю слов чужестранных", - признавался он.
"Планщиком" назвал Пушкин стихотворца Рылеева; Пестель в политике
был тоже планщик. Но в отвлеченных планах горела воля, как в ледяных
кристаллах - лунный огонь".
"...Муравьев хотел произнести свою речь, когда Пестель выскажет все
до конца, но сидел, как на иголках, и, наконец, не выдержал.
|
|
|
|
