 |
|
|
граждан, на долю которых выпадет повинность чистить уборные. Разумеется,
если поставить им в вину только то, что они восхищались психопатом Фурье,
то приговор над ними (повешение, в последний момент, когда они стояли под
виселицей, замененное каторгой) выглядит неслыханно жестоким. Умалчивается
одно обстоятельство: петрашевцы на своих собраниях обсуждали еще и убийство
царя. А этот факт переиначивает все дело. Достоевский, бывший в числе
петрашевцев и приговоренный к повешению, показал нам своей жизнью и
творчеством, что этот суд он принял, как заслуженный и через этот суд
отделался от бесов, разъедавших его в молодости.
Достоевский победил бесов в себе, но в русской жизни они никак
побежденными не оказались. Каждый новый "вклад в революционную мысль", был
вместе с тем и вкладом в психоз крови. Исключение можно сделать только для
одного Герцена - он был настолько духовно одарен, что догматическая гнусь
не могла его целиком заесть. Все другие пророки подполья шли навстречу
гнуси бодро и безоговорочно.
Чернышевский (в 1853 г.) пишет: "меня не испугает ни грязь, ни
пьяные мужики, ни резня". В окончательном виде "Катехизис революционера",
как он был назван, составил в 80-х годах Нечаев и никто дальше, - ни Ленин,
ни Дзержинский, ни Сталин - ничего нового уже не сказали. Нечаев писал, что
все средства - ложь, вымогательство, провокация, воровство и убийство не
только не должны смущать революционера, но абсолютно необходимы и всячески
его украшают. Это и есть революционная доблесть. Всем известно, что фабулой
для "Бесов" Достоевского послужил именно процесс Нечаева, который убил
своего приятеля, когда тот возымел дерзость в чем-то не согласиться с
"вождем" - Нечаевым".
Но оставим пророков и перейдем к "малым". Как там обстояло дело?
Увы, черные пророки всегда находили послушное и восторженное стадо".
"Я дошла до того, что бредила эшафотом", оставляет письменный след
Л. Г. Шелгунова ("Любовь людей шестидесятых годов" Т. А. Богданович, изд.
|
|
|
|
