 |
|
|
Про Симурдэна можно было сказать, что он все знает и не знает
ничего. "Он знал все то, чему учит наука и был круглой невеждой в живых
делах. Этим объясняется его прямолинейность". Разум у Симурдэна, как у всех
революционеров-фанатиков, заменялся логикой. А политические идеи,
построенные на логике, не знают милосердия.
"Симурдэн верил, что служение истине оправдывает все. Помощником
ужасного Симурдэна был другой бывший ксендз Донжу... Донжу также, как и
Симурдэн считал себя непогрешимым." Он, по словам Гюго, был ужасен в своей
справедливости.
Революционная законность не знает справедливости. Вспомним разговор
между революционным аббатом Симурдэном и его бывшим воспитанником Говэном.
На заявление Симурдэна, что он признает только право, Говэн отвечает:
- А я нечто высшее.
- Что же может быть выше права?
- Справедливость.
И сколько русских людей, испытавшие ужасы февральско-октябрьской
революции, могут повторить вслед за Говэном: ё
-Лучше человеческий ад, чем скотоподобный революционный рай!
III
Другие деятели французской революции были не менее отвратительны
своей безнравственностью, чем Марат или Робеспьер.
В книге Эдгара Кипе "Революция", мы находим следующую характеристику
Мирабо:
"Первый апостол революции есть в то же время ее Иуда, бесчестие его
так же громадно, как и его слава".
"Спастись можно только посредством такого плана, - утверждал Мирабо,
- который соединяет в себе соображения государственного человека и происки
|
|
|
|
