 |
|
|
состояло в богохулии и кощунстве. В первом не принимал я никакого участия и
содрогался, слыша ругательства безбожников: а в кощунстве играл я и сам не
последнюю роль, ибо всего легче шутить над святыней и, обращать в смех то,
что должно быть почтено. В сие время сочинил я послание к Шумилову, в коем
некоторые стихи являют тогдашнее мое заблуждение, так что от сего сочинения
у многих прослыл я безбожником. Но Господи! Тебе известно сердце мое; Ты
знаешь, что оно всегда благоговейно Тебя почитало и что сие сочинение было
действие не безверия, но безрассудной остроты моей".
В другом месте своих воспоминаний Фонвизин показывает, как глубоко
безбожие проникло в высшие слои европеизировавшегося высшего общества,
обитавшего в "Северном Парадизе": "Приехал ко мне тот князь с коим я имел
неприятное общество". Этот князь позвал Фонвизина к графу, имя которого
Фонвизин не называет.
"Сей граф, - сообщает Фонвизин, - был человек знатный по чинам,
почитаемый умным человеком, но погрязший в сладострастие. Он был уже старых
лет (следовательно, его юность прошла в царствование Петра I. - Б. Б.) и
все дозволял себе потому, что ничему не верил. Сей старый грешник отвергал
даже бытие высшего Существа."
"...Ему вздумалось за обедом открыть свой образ мыслей, или, лучше
сказать, свое безбожие при молодых людях, за столом бывших и при слугах.
Рассуждения его были софистические и безумие явное..."
Описанное выше относится к 1763 году, то есть происходило всего
через два года после смерти Елизаветы. Такое "духовное" наследство оставила
она Императрице-философу - Екатерине II.
Подобная зараженность французской атеистической и рационалистической
философии создало чрезвычайно удобную почву для распространения масонства
разных направлений.
XIX. УМОНЕИСТОВЦЫ ЕЛИЗАВЕТИНСКОЙ ЭПОХИ
|
|
|
|
