 |
|
|
и противовеса искусству западно-европейскому".
Авторы записки считали, что русского военного искусства не было и не
может быть. "Столь ужасные взгляды А. 3. Мышлаевского и М. В. Алексеева, -
пишет ген. Штейфон, - к счастью не были усвоены Академией, ибо в это время
уже появилась научная сила в лице А. К. Банова". (10)
Свое вредное воздействие записка все же сыграла. В следующей главе
своей книги "Национальная военная доктрина" ген. Штейфон указывает: "проф.
Банову надо было преодолеть ту неприязненную психологическую обстановку,
какая создалась вне стен Академии под воздействием Мышлаевского, Алексеева
и Сухомлинова".
"Тот "штурм власти", - продолжает ген. Штейфон, - какой так яростно
велся в те годы, был лишь частичным проявлением того натиска
антинациональных сил, который был направлен вообще против русской
государственности и, следовательно, против определенного цикла идей.
Настроение российско-радикальной интеллигенции неизбежно передавалось, в
той или иной степени и военной среде, образуя в ней внешне, быть может,
неясные, но по существу вполне определенные течения. Как следствие таких
настроений, в нашем Генеральном Штабе образовалась либеральная группа,
известная в военных кругах под именем "младотурок", Не касаясь политических
взглядов этой группы, по-видимому очень пестрых, важно отметить, что она
была однородна по своему военному мировоззрению. Младотурки были убеждены,
что русские военные идеалы, русское военное просвещение должны
вдохновляться по преимуществу западными образцами. Поэтому на публичных
собраниях и в печати горячо обсуждались французская и немецкие доктрины.
Одни были сторонниками французских взглядов, другие - немецких. Только
русское самобытное военное искусство не встречало сочувствия среди
младотурок, оно их не увлекало, и в нем они не чувствовали моральной мощи и
красоты".
На эту группу младотурок, работавших во время мировой войны в
|
|
|
|
