|
|
|
сколько Бог изволил, потому что впрямь узнал и проведал про вас, что опричь
Бога на небеси, а на земли опричь меня, никого у вас нет". В конце
утешительного послания царь своеручно приписал последние ласковые слова:
"Князь Никита Иванович! не оскорбляйся, токмо уповай на Бога и на нас будь
надежен"!
Комментируя это письмо царя, С. Платонов заключает: "В этом письме
ясно виден человек чрезвычайно деликатный, умеющий любить и понимать
нравственный мир других, умеющий и говорить, и думать и чувствовать очень
тонко".
"...То же чувство деликатности, основанной на нравственной
вдумчивости, сказывается в любопытнейшем выговоре царя воеводе князю Юрию
Алексеевичу Долгорукому. Долгорукий в 1658 году удачно действовал против
Литвы и взял в плен гетмана Гонсевского. Но его успех был следствием его
личной инициативы: он действовал по соображению с обстановкой, без спроса и
ведома царского. Мало того, он почему-то не известил царя вовремя о своих
действиях и, главным образом, об отступлении от Вильны, которое в Москве не
одобрили. Выходило так, что за одно надлежало Долгорукого хвалить, а за
другое порицать. Царь Алексей находил нужным официально выказать
недовольство поведением Долгорукого, а неофициально послал ему письмо с
мягким и милостивым выговором. "Позволяем тебя без вести (то есть без
реляции Долгорукого) и жаловать обещаемся", писал государь, но тут
добавлял, что эта похвала частная и негласная; "и хотим с милостивым словом
послать и с иною нашею государевою милостию, да нельзя послать: отписки от
тебя нет, неведомо против чего писать тебе!" Объяснив что Долгорукий сам
себе устроил "безчестье", царь обращается к интимным упрекам: "Ты за мою,
просто молвить, милостивую любовь ни одной строки не писывал ни о чем!
Писал к друзьям своим, а те - ей, ей! - про тебя же переговаривают да
смеются, как ты торопишься, как и иное делаешь"..."Чаю, что князь Никита
Иванович (Одоевский) тебя подбил; и его было слушать напрасно: ведаешь сам,
|
|
|
|