|
|
|
послал ему "от нас, великого государя, милостивое слово". Это слово было не
только милостиво, но и трогательно. После многих похвальных эпитетов
"христолюбцу и миролюбцу, нищелюбцу и трудолюбцу" Афанасию Лаврентьевичу,
царь тепло говорит о своем сочувствии не только ему, Афанасию, но и его
супруге в "их великой скорби и туге". Об отставке своего "доброго ходатая и
желателя" он не хочет и слышать, потому что не считает отца виноватым в
измене сына". Царь сам доверял изменнику, как доверял ему отец: "Будет
тебе, верному рабу Христову и нашему, сына твоего дурость ставить в
ведомство и соглашение твое ему! и он, простец, и у нас, великого государя,
тайно был, и не по одно время, и о многих делах с ним к тебе приказывали
какова просто умышленного яда под языком его не видали!" Царь даже пытается
утешить отца надеждою на возвращение не изменившего, яко бы, а только
увлекшегося юноши. "А тому мы, великий государь, не подивляемся, что сын
твой сплутал: знатно то, что с малодушия то учинил. Он человек молодой,
хочет создания Владычна и творения руку Его видеть на сем свете; якоже
птица летает семо и овамо и, полетав довольно, паки ко гнезду своему
прилетает: так и сын ваш вспомянет гнездо свое телесное, наипаче же
душевное привязание от Святого Духа во святой купели, и к вам вскоре
возвратится!" Какая доброта и какой такт диктовали эти золотые слова
утешения в беде, больше которой на свете не бывает!
"И царь оказался прав, - пишет С. Платонов. - Афанасьев "сынишка
Войка" скоро вернулся из далеких стран во Псков, а оттуда в Москву, и
Алексей Михайлович имел утешение написать А. Л. Ордин-Нащокину, что за его
верную и радетельную службу он пожаловал сына его, вины отдал, велел свои
очи видеть и написать по московскому списку с отпуском на житье в отцовские
деревни".
Письмо Алексея Михайловича к будущему патриарху Никону с описанием
смерти Патриарха Иосифа, показывает, что у Тишайшего Царя в высокой степени
была развита способность давать правильную нравственную оценку своим
|
|
|
|